Глава 28

Разумеется, я помог ей. Губка так и осталась лежать на полке, мне она не понадобилась. Я проводил руками по её плечам, чувствуя, как мышцы расслабляются под моими касаниями. Песчинки скатывались вниз, обнажая чистую, чуть порозовевшую от солнца кожу. Мои руки скользили по лопаткам Венди, вдоль изгиба талии, мои пальцы слегка касались её рёбер, и Венди тихо вздохнула, закрыв глаза, её тело подалось чуть ближе ко мне.

Мои руки обхватили её узкие бёдра, ещё хранившие следы моря. Венди, уловив моё намерение, медленно опустилась на четвереньки. Её колени коснулись кафеля, спина выгнулась мягкой дугой, а бёдра слегка раздвинулись, открывая мне доступ.

Я спустился к ней, такой хрупкой, маленькой. Мои губы нашли её анус, и я начал ласкать его языком — сначала мягко, кончиком языка обводя нежную кожу, чувствуя её лёгкую дрожь. Мои движения стали глубже, язык проникал внутрь, медленно, но настойчиво, исследуя её, пока её бёдра не начали подрагивать от напряжения. Я чередовал глубокие проникновения с лёгкими касаниями, то проникая глубже, то возвращаясь к круговым движениям по краю, и каждый раз её тело отвечало всё более явной дрожью.

Моя правая рука скользнула между бёдер Венди, пальцы нашли клитор, тёплый и влажный, и я начал массировать его — сначала едва касаясь, словно рисуя невидимые узоры, затем чуть сильнее, подстраиваясь под ритм её учащённого дыхания. Левой рукой я поддерживал её бедро, ощущая, как мышцы то напрягаются, то расслабляются в такт моим ласкам. Венди издала низкий стон, её бёдра раздвинулись шире, а спина выгнулась ещё сильнее, словно приглашая меня продолжать. Я усилил давление языком, проникая так глубоко, как мог, чувствуя, как её тело отзывается, и ускорил ритм пальцев на её клиторе, двигаясь то кругами, то лёгкими надавливаниями. Её стоны стали громче, эхом отражаясь от кафельных стен, и вдруг её тело напряглось, Венди выкрикнула моё имя, извиваясь в экстазе. Потоки её сквирта хлынули на пол, смешиваясь с водой из душа, образуя блестящие лужицы. Венди обессиленно опустилась на кафель, я склонился над ней, обнимая, мои губы нашли её шею, щёки, уголки губ, целуя её нежно, пока её сердце колотилось под моей ладонью.

Глаза Венди были закрыты, на ресницах дрожали капли – воды или слёз - но дыхание стало ровным. Я выключил воду и начал осторожно вытирать её мягким полотенцем, проводя тканью по плечам, спине, бёдрам, стараясь сохранить её умиротворённое состояние. Подхватив Венди на руки, я отнёс её в спальню и уложил на кровать. Она растянулась, расслабленно утонув в мягком покрывале, а я лёг рядом, гладя её по влажным волосам. Некоторое время мы лежали молча.

— Как ты думаешь, наверно, стоит начать создавать фотосерию «Венди на Ибице»? – нарушил я тишину.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мне кажется, через некоторое время тебе самой будет интересно перебирать фотографии этого отдыха, - сказал я. - Задокументируем наш отпуск, а?

Венди приподнялась на локте.

— Фотографии? Это было бы здорово! Но... какие? Как те, что я делала для мамы и папы? Или просто: я на пляже, я в шезлонге... Или пейзажи? Тут так красиво!

Я рассмеялся.

— Можно и пейзажи, но я думал о тебе. Знаешь, в откровенных позах, с выражением оргазма на симпатичной мордочке...

Венди лягнула меня ногой.

— Окей, не мордочка, а личико, - поправился я, и Венди пробурчала «так-то лучше». Она задумалась, легла на спину, слегка раздвинув ноги, и в задумчивости поиграла клитором, оттягивая и отпуская.

— Ладно, снимай. Но если я буду выглядеть глупо, я заставлю тебя съесть плёнку!

Я встал, достал из чемодана старую камеру, которую взял почти случайно, просто кидая в чемодан всё, что как мне казалось могло пригодиться. Венди начала менять позы, словно играя с объективом. Сначала она лежала на спине, её руки были раскинуты, ноги слегка согнуты в коленях, а грудь поднималась в такт дыханию, создавая мягкий изгиб. Свет из окна падал на её кожу, подчёркивая контуры её тела, тени ложились на живот, создавая узоры. Затем она перевернулась на бок, подтянув одно колено к груди, её волосы рассыпались по подушке, а взгляд стал игривым, почти вызывающим. Потом села, скрестив ноги, выпрямив спину, положив руки на колени, создавая строгую, почти скульптурную позу. Наконец, Венди улеглась на живот, приподняв бёдра, слегка раздвинув ноги. Подбородок опирался на руки, взгляд был мечтательным, устремлённым куда-то вдаль. Получилось довольно неприлично – девушка явно фантазировала об анальном удовольствии.

Я щёлкал затвором, меняя углы, ловя, как свет играет на её коже, как её глаза искрятся озорством.

— Только для нас, — сказала она, приняв очередную позу: лёжа на спине с широко раздвинутыми ногами.

— Только для нас, — пообещал я, делая последний кадр. Я отложил камеру и лёг рядом, обнимая её.

Она улыбнулась, закрыв глаза, и вскоре её дыхание стало ровным — она уснула. Я смотрел на неё, думая о том, что Интерпол, нудистский пляж, странная охота на педофила, который, может быть, и не существует вовсе — всё это лишь фон. Главное — сама Венди, с каждым днём приближающаяся к самой себе всё ближе и ближе. И я был готов быть рядом, чтобы помочь ей в этом, с камерой или без.

Глава 29

Солнце клонилось к горизонту, и жара, наконец, начала спадать, уступая место мягкой вечерней прохладе. Я надел лёгкую рубашку с короткими рукавами и шорты, чуть более аккуратные, чем мои дневные, но всё ещё удобные. Венди, разумеется, осталась голой, ей выбирать было не из чего. Она стояла у двери виллы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, её глаза искрились предвкушением.

— В каком направлении двинем наши задницы, агент Олаф? — спросила она с энтузиазмом.

— На поиски социальных контактов, как выразился агент Смит, он же Тео Гантенбайн, он же Господин Никто, он же месье Онже — ответил я, улыбнувшись. - В центр, там сегодня и ежевечерне крутой движ, заставляющий уставших обитателей гостиниц и пансионов проклинать всё на свете и закрывать окна, чтобы избавиться от шума. Кафе, аттракционы, музыка, роскошные женщины и таинственные мужчины. Огни ночного Ковно, как выражался мой польский приятель. Пора тебе глянуть, как выглядит сладкая жизнь Рок Ллис.

Мы вышли из виллы, шаги эхом отдавались на пустынных улочках, освещённых мягким светом фонарей. Воздух был напоён ароматом моря и цветущих олеандров, а где-то вдали слышались звуки музыки и гул толпы. Я покосился на Венди. Она бодрилось, но всё же было заметно, насколько она неуверена в своём праве быть голой перед толпой незнакомых людей – десятилетия насмешек и едва скрываемого презрения окружающих сказывались, буквально на уровне условных рефлектов. Я едва сдержал вздох. Днём, когда речь шла о пляже и окрестностях пляжа, ситуация казалась не такой уж сложной – ну, просто отсутствие купальника, пустяки какие. Но сейчас повторялась ситуация со вчерашним вечером, да ещё в усложнённом варианте

— Агент Венди, не забывайте, что по легенде вы, во-первых, обожаете разгуливать повсюду голой, вы эксгибиционистка, поэтому вам приличествует восторг на... хм... личике. А во-вторых, вы изображаете особу в два раза моложе себя, поэтому было бы неплохо, чтобы вы шли вприпрыжку, потряхивая на ходу косичками...

— Я уже забыла, когда в последний раз ходила вприпрыжку. Я просто не помню, как это делается, - проворчала Венди, но всё таки улыбнулась, взяла меня за руку и стала по-детски раскачивать мою руку, с демонстративным любопытством разглядывая пустую улицу.

— Замечательно, – похвалил я её усилия, и в этом момент заметил ещё открытый копи-шоп. –... И прекрасно, что такие заведения работают до полуночи, - сказал я. – Подожди меня здесь, мне кое-что надо срочно сделать.

Забежав в магазинчик я протянул пожилой женщине справку из полиции и жестами показал, что хочу её заламинировать. Эта идея пришла ко мне внезапно, но показалсь чрезвычайно удачной – да такой она и была.

Когда я выскочил из магазинчика назад, на улицу, я обнаружил, что Венди уже не одна. Около неё толпились аж целых два молодых человека, шутивших и смеявшихся вместе с ней. Миниатюрная голая Венди странно смотрелась на фоне двух спортивного вида красавцев в чём-то светлом и явно недешёвом. До меня долетело: «О, ну, конечно! Но ты и сейчас просто чудо. Надеюсь встретить тебя через три-четыре года... одетой примерно также, как сейчас.» «Ха-ха-ха, будь уверен – если я ещё раз приеду на Ибицу без родителей, я прекрасно обойдусь без платья!» Венди оглянулась на меня.

— А, вот мой старший брат, верный защитник и хранитель моей наготы! Не вздумайте его провоцировать.

Я приблизился, с натугой храня улыбку. Подавлять ревность, всё-таки, очень сложно. У меня даже мышцы лица заболели. Но ребята вроде были нормальные. Они дружелюблно приветствовали меня и посочувствовали: «Да, приятель, с такой сестричкой не соскучишься. Не отдых, а сплошные хлопоты. Наверняка, на пляже вокруг неё хороводы водят!» Я пожал им руки, хотя с большим удовольствием надавал бы по физиономиям – понимая, что я не прав, а они правы. На их месте я тоже затормозил бы около голой девчонки на тротуаре, и они вели себя очень по-джентельменски. Но ревность... Я сделал мысленную заметку: с этим чувством надо бороться.

Мы с Венди двинулись дальше. Она, кажется, после этого разговора повеселела.

— Чего они от тебя хотели?

— В общем, ничего особенного. Спросили, не нужна ли помощь, не вызвать ли полицию. Я объяснила, что я малолетняя эксгибиционистка, что я получаю удовольствие, бегаю по улице голая. Они прямо встревожились, сказали, что это опасно, что так нельзя, но их успокоила, объяснив, что со мной всегда мой старший брат, который не дурак подраться. Ну, потом начались шуточки, типа, они не прочь со мной встретиться, когда у меня сиськи отрастут, но и сейчас я, мол, выгляжу классно, особенно попка... Потом ты пришёл.

Некоторое время я переваривал услышанное. Психика Венди, значит, более устойчива, чем мне казалось, если она с такой лёгкостью справилась со стрессовой ситуацией. И я подумал, что нам опять повезло, что мы столкнулись не с сексуально-агрессивными психопатами, а с нормальными парнями со здоровой психикой.

Венди шла рядом со мной, не вприпрыжку, но её походка стала лёгкой, уверенной, словно она овладела этими тёмными улицами. Я заметил, что её плечи расправились, что она больше не пытается прикрыться или сутулиться, и я чувствовал гордость, глядя на неё.

Когда мы добрались до центра, Рок Ллис преобразился. Узкие улочки открылись на широкую площадь, залитую светом фонарей и гирлянд, натянутых между зданиями. Кафе и рестораны гудели, столики на улице были заполнены людьми, смеявшимися и звенящими бокалами. На площади раскинулся небольшой ярмарочный городок: карусели с разноцветными лошадками кружились под весёлую мелодию, качели-лодки взлетали в воздух, вызывая визги детей, а «комната смеха» с кривыми зеркалами манила любопытных. Сладко пахло попкорном, музыка громыхала, и толпа двигалась в такт, создавая живую, пульсирующую атмосферу.

Венди замерла, её глаза расширились от восторга.

— Ты никогда не бывала на городских праздниках? - удивился я.

— А как бы я туда пошла? В таком виде? И, как ты думаешь, далеко ли я прошла бы через толпу? – сердито поинтересовалась Венди. Я быстро переменил тему, проклиная себя за бестактность.

— Какое мороженое хочешь? Вот там, видишь – итальянский киоск. Я лично возьму страчателлу и вишнёвое. А ты?

— Ванильное! – загорелась Венди.

— Ну, это банально. Давай, я возьму тебе шарик фисташкового и шарик клубничного.

— Тогда лучше фисташковое и манго, - решила Венди.

Мы подошли к киоску, где пожилой мужчина в соломенной шляпе ловко накладывал шарики мороженого в вафельные рожки. Продавец, заметив её наготу, улыбнулся, словно это было обычным делом, и вручил ей рожок так же невозмутимо, как и мне. Венди лизнула мороженое, и желтоватый след остался на её губах.

— Ммм, это лучшее, что я пробовала! — сказала она, и мы двинулись дальше, пробираясь через толпу. Я нарочно старался идти там, где больше народа, чтобы Венди смогла почувствовать: её нагота – это странно, не не возмутительно, не позорно.

Люди вокруг поглядывали на Венди, взгляды скользили по её голому телу, по груди, по половым губам, слегка опухшим от сдерживаемого возбуждения, по голым, поджатым ягодицам — кто-то смотрел украдкой, кто-то открыто, но её уверенность сбивала с толку.

Несколько подростков хихикнули, но тут же отвернулись, когда Венди посмотрела на них с лёгкой улыбкой, словно говоря: «Да, я такая, и что?» Я заметил, как мужчина средних лет, сидевший за столиком кафе, замер с бокалом в руке, но его спутница что-то шепнула ему, и он быстро отвёл взгляд.

Венди шла с высоко поднятой головой, её движения были грациозными, почти танцующими, и толпа, не зная, как реагировать, просто принимала её как часть этого яркого вечера. Не уверен, что она наслаждалась всеобщим вниманием, но она отлично справлялась со стрессом.

— Пойдём на аттракционы? — предложил я, показав в сторону карусели. Венди кивнула, доедая мороженое, и мы направились к билетной кассе. Карусель была заполнена детьми и их родителями, но Венди, не раздумывая, выбрала лошадку с золотой гривой и ловко запрыгнула на неё. Я стоял рядом, наблюдая, как она смеётся, её волосы развеваются, пока карусель кружится под весёлую мелодию. Когда она спрыгнула, её щёки пылали, а глаза горели. «Теперь качели!» — заявила она, толкая меня к лодкам, которые раскачивались всё выше и выше.

Мы заняли места в лодке, и, когда она начала взлетать, Венди завизжала от восторга, её руки вцепились в поручни, а тело прижималось ко мне. Ветер хлестал по лицу, и я слышал её смех, звонкий и свободный. В какой-то момент Венди вдруг перестала смеяться. Когда мы спрыгнули с качелей, Венди тихо сказала: «Я чуть не кончила, прямо там. Еле сдержалась».

После качелей мы зашли в «комнату смеха», где кривые зеркала превращали нас то в долговязых гигантов, то в пузатых карликов. Венди хохотала, показывая на моё отражение с крошечной головой, а я не мог сдержать смех, глядя, как её фигура растягивается в зеркале, словно у сюрреалистической статуи. В одном из отражений гениталии Венди оказались больше, чем всё остальное тело, так что клитор вздыбился, подобно корабельному бушприту. Я показал Венди на этот гротеск, и она хохотала так, что у неё заболел живот. Вообще, комната смеха, соединённая с зеркальным лабиринтом, уставленным «нормальными» зеркалами, оказалась странным, даже пугающим, аттракционом. Голая Венди вдруг размножилась в своих отражениях. Некоторые из отражений показывали её даже моложе, чем она была, другие – старше, слегка, чуть-чуть, искажённо, отчуждённо – этот эффект производили тени, наводимые на наши лица и тела скрытым освещением лабиринта.

После зеркального лабиринта Венди потребовала ещё мороженого и потянула меня к колесу обозрения. «Хочу посмотреть на город сверху!» — сказала она, и мы встали в очередь за билетами. Толпа вокруг гудела, старое доброго итало-диско 80-х лилось из динамиков, и я заметил, как несколько человек шептались, глядя на Венди. Но её это не волновало — она лизала остатки мороженого с пальцев, болтая о том, как высоко поднимется колесо.

Внезапно рядом с нами возник полицейский.

— Сеньор, сеньорита, минутку, — сказал он, его взгляд скользнул по Венди, но остался профессионально нейтральным. Я почувствовал лёгкий укол тревоги, но достал из кармана запаяную в ламинат справку, подтверждающую, что Венди имеет право находиться в таком виде. Я протянул её полицейскому.

— Всё в порядке, офицер.

Он внимательно изучил документ, кивнул и вернул его мне.

— Хорошо. Приятного вечера, — сказал он, слегка коснувшись фуражки, и отошёл. Венди приподняла брови.

— Это что, из-за меня? — спросила она, но в её голосе не было страха, только любопытство.

— Просто проверка, — ответил я, пожав плечами. - Но видишь? Всё под контролем.

Мы купили билеты и забрались в кабину колеса обозрения. Когда оно начало подниматься, Венди прижалась к окну, её глаза сияли, отражая огни города. Рок Ллис раскинулся внизу — мерцающие фонари, яркие гирлянды, тёмная полоса моря на горизонте.

— Это неправдоподобно красиво, — прошептала Венди. - Знаешь, Олаф, я никогда не испытывала ничего подобного. Я просто... даже не знаю, как это выразить... такая, как есть, и это правильно. И мне хорошо. И я не хочу меняться – правда-правда. Как будто я в самом деле должна быть такой.

(Продолжение следует)