– Дядя, не смешно! - она пыталась вырваться из его мускулистых рук, схвативших ее, пока она убирала его коровник. Лето на ферме было не такое захватывающее как пару лет назад, когда она была совсем малявкой и ее отпускали лишь бегать по полям и загорать у озера. "Настало время внести семейный вклад", бла..бла... – да отпусти же! Ахаха, мне щекотно!

– Дядя, ну хватит уже! – она засмеялась, уверенная, что все это лишь игра. Попытавшись отмахнуться от настойчивого родственника, махнула назад, но ее рука, провалившись в пустоту, лишь впустую ударила воздух. Девочка обернулась, и поняла, что это был вовсе не дядя - лишь металлические манипуляторы системы на его ферме, которую она забыла отключить перед очисткой стойла. Это их холодные металлические пальцы обхватывали ее за талию, пытаясь прижать к гладкой поверхности доильного аппарата. Солнечные зайчики играли на ее веснушчатых щеках, а рыжие косички беспомощно болтались, пока она пыталась вывернуться. Красная хлопковая юбка задралась, обнажая загорелые бедра, а тонкая белая футболка тут же промокла под струями воды из промывочных шлангов. – Эй, я же не бурёнка! Отпусти! Система, отбой! Выключись! Отмена!

Механические щупальца без церемоний впились в тонкую ткань футболки – звук разрыва ткани, и холодная присоска с мокрым чмоканьем обхватила ее левый сосок, заставив девочку ахнуть от неожиданности. Металлические пальцы сдавили нежный розовый бутончик с такой точностью, будто специально искали самые чувствительные точки на вытянутом вакуумом сосочке. Она дернулась, пытаясь вырваться, но аппарат лишь сильнее прижал ее к себе, а ритмичные сжатия уже начали разгонять кровь, заставляя соски наливаться и твердеть вопреки ее воле. Ее руки вцепились в поручни стойла, когда она пыталась дотянуться до большой кнопки отключения аппарата снаружи, но тонкие пальцы только бессильно царапали воздух - ее рукам просто не хватало длины, чтобы дотянуться до кнопки.

– Блять! Отвали, гадина! — её голос сорвался на визг, когда очередной металлический щуп с мокрым чмоканьем присосался к правому соску, заставив всё её тельце дёрнуться в попытке вырваться. Руки рванулись к груди, пальцы впились в холодный металл, но присоска лишь плотнее обхватила нежную кожу, вытягивая розовый бутонок до неестественной длины. Она уже собиралась пнуть ногой ближайший механизм, как вдруг почувствовала, как скользкая ткань юбки предательски сползает вверх по бёдрам, а сканер системы как раз скользит своим лазерным уровнем по ее оголенной коже - во-первых, так было просто удобнее, а во-вторых, трусики на ферме не носят - под палящим солнцем их пришлось бы менять каждые пару часов, промокшие от пота.

– Н-нет... нет-нет-нет! — паника ударила в виски, когда она увидела, как из рабочего блока медленно выдвигается третий щуп, тонкий и гибкий, явно нацеленный туда, куда не должна была попадать ни одна машина. Нога рванулась вперёд, пятка со всей силы ударила по металлическому стержню — на миг он отлетел, заставив систему жалобно запищать. Но победа длилась лишь мгновение.

С глухим щелчком два новых захвата выскользнули из пазов и мертвой хваткой обхватили её икры, фиксируя ее ножки от попыток пнуть что-либо вокруг. Она забилась, как пойманная птица, но было уже поздно — тот самый щуп, будто мстя за удар, резко рванулся вперёд. Холодная присоска с противным чмоканьем обхватила её клитор, и всё её тельце затряслось в предчувствии кошмара, который вот-вот начнётся.

– А-а-а! Отцепись, сука! — её крик перешёл в истеричный хрип, когда вакуум внутри третьей присоски вдруг заработал, заставив ноги дёрнуться в захватах. Но теперь вырваться было невозможно. – Бля-я-ять... н-неет... — её протест уже потерял былую ярость, превратившись в прерывистый стон. Присоски, плотно обхватившие соски, вдруг зажужжали по-новому, и она почувствовала, как внутри них что-то зашевелилось - крошечные вращающиеся щёточки, предназначенные для массажа коровьего вымени, теперь скользили вокруг её напряжённых розовых сосочков.

Её дыхание перехватило, когда она скосила глаза вниз и увидела, как эти самые крошечные щёточки вращаются вокруг её напряжённых розовых сосочков, то слегка касаясь мягкими ворсинками, то плотно обхватывая их. Сначала было больно — эти жёсткие ворсинки царапали нежную кожу. Но потом... потом появилось другое чувство.

– Ах... ч-что... нет... — прошептала она, но тело уже предательски отзывалось на стимуляцию. Вдруг откуда-то из глубины тела пробежала странная волна тепла — сначала едва заметная, но с каждым новым движением щёточек внутри присосок становившаяся всё явственнее, как далекая щекотка, заставляя пальцы непроизвольно сжаться.

"Коровам так же приятно, когда и их доят?" — мысль рассыпалась, когда одна из щёточек прошлась особенно настойчиво, и по телу пробежали мурашки. Губы сами собой приоткрылись, вырывая короткий стон — первый из многих, которые вот-вот должны были последовать. Она все дёргалась, сохраняя надежду, но металлические захваты лишь плотнее прижали её худенькое тельце, нагретое солнцем и тяжелой работой. А машина, будто почувствовав её слабину, лишь усилила напор, заставляя щётки вращаться быстрее.

Щекотка в животе превратилась в приятное покалывание, а потом во что-то большее.

– Ой... – ее голос дрогнул, когда между ног вдруг стало горячо и мокро. Пальцы непроизвольно вцепились в металлические поручни, а ноги сами собой попытались сжаться. – Ммммм... – тихо простонала она, чувствуя, как краснеет. Но аппарат не слушал – он лишь увеличил силу сжатия, и первый сладкий спазм пробежал по ее телу, заставив пальчики скрючиться, а косички подпрыгнуть в такт учащенному дыханию.

– А-а-а... н-нет... это же... слишком... — её голос сорвался на хриплый шёпот, когда вакуум на клиторе внезапно усилился, вытягивая и без того чувствительный бугорок до невероятных размеров. Внутри присоски зажужжали те самые щёточки — крошечные, с жёсткими ворсинками, — которые теперь беспощадно терлись о набухшую головку самого чувствительного места девочки.

Первая волна удовольствия ударила так неожиданно, что её спина сама собой выгнулась, а миниатюрная попка задергалась в такт каждому обороту щёточек.

– М-м-м... а-ах... — слабый стон вырвался из сжатых губок упрямой малышки, когда её тело предательски отозвалось на стимуляцию. Ножки затряслись, пальцы впились в ладони, а по внутренней стороне потекла первая капля ее насильственного возбуждения

Машина работала, и её клитор пульсировал в такт этим дьявольским щёточкам, заставляя волны наслаждения накатывать снова и снова.

Девочка больше не кричала - только тяжело дышала, уставившись в потолок стойла мутными глазами. Все её внимание теперь принадлежало только этим странным, навязчивым ощущениям, которые неумолимо нарастали где-то глубоко внизу живота. Вдруг её дыхание участилось, глаза округлились - она поняла, что ощущения стали резко нарастать, но было уже поздно.

– Н-нет... не заставляй... а-а-ах! - её протест оборвался, переходя в протяжный стон. Металлические захваты плотно держали её слабеющее тельце, когда пик наслаждения накрыл девочку с неожиданной силой. Зафиксированная в воздухе, девочка задергалась в своем первом оргазме, оглашая стойло криками разрядки и до боли вонзая ноготочки себе в ладонь, пока ее глаза наполнялись слезами от необычайно острой разрядки, заставляющей все ее юное тело изгибатьтся от сильного удовольствия.

"А-а-а! Стой! Прекрати-и-и!" - её голос сорвался на визг, когда машина не дала ей передышку, отчего конвульсии уже кончающей девочки стали ещё сильнее. Ноги дёргались в бесполезной попытке вырваться, юбочка стала совершенно бесполезной, открывая вид на ее мокрую, спазмирующую киску. Аппарат будто только этого и ждал - вакуум на клиторе усилился, щёточки закрутились быстрее, выжимая из перевозбуждённого тельца новый, ещё более мощный спазм.

– Нет-нет-а-а-ах! Дядя-а-а... помоги-и-и! — её голос сорвался в высокий стон, когда очередная вибрация прошла по вытянутому клитору, заставив бёдра дёрнуться в бесполезной попытке сбежать. Пальцы царапали металл, оставляя тонкие следы, а между ног пульсировало так сильно, что слёзы брызнули из глаз. Она захлёбывалась, чувствуя, как слова сливаются с конвульсиями. Руки бессильно упали, но аппарат лишь гудел в ответ, приняв её стоны за "удовлетворительное состояние процесса". Последнее, что она успела прошептать, прежде чем новый оргазм скрутил её в узел: – Я не корова-а-а... а-а-а!..

Машина монотонно гудела, анализируя показатели — нулевой надой, нулевая продуктивность. Но вместо отключения, алгоритмы ИИ дали сбой, приняв конвульсии девочки за "неисправность в доении". С усиленным давлением присоски заработали ещё интенсивнее, их ритм стал неровным, почти яростным. Присоска на клиторе с мягким щелчком раскрылась, выпустив еще более тонкие силиконовые щетинки, которые тут же обхватили гиперчувствительный бугорок, начав медленно вращаться. Одновременно слабый вакуум притянул его внутрь, растягивая нежную ткань, а щеточки скользили по оголенному нервному узлу, как будто пытались «вычистить» из него то, чего там не было. Малышка, еще не отошедшая от двух оргазмов подряд, теперь чувствовала как ее клиторочек буквально натирают по спирали жадные щеточки, пробираясь под обычно закрытую капюшончиком нежную часть, и возвращаются к сверхчувствительной головке юного клитора, стимулируя ее в бешеном темпе. Ее тело изогнулось, так что худенькие бедра вытянулись в параллельные полу линии, и она начала биться попкой об механизм фиксации, издавая стоны каждый раз когда щеточки возвращалась на ярко-красную верщину ее клитора.

– П-прекрати... я не могу... а-а-ах! — голос часто кончающей девчонки сорвался в хрип, слюна пузырилась на губах. Но машина, оснащённая упрямой логикой фермерского ИИ, лишь добавила вакуума, решив, что проблема в "недостаточной стимуляции вымени". Казалось, каждый её оргазм только раззадоривал систему. Новые волны накатывали прежде, чем успевали утихнуть предыдущие — её тело выгибалось, мышцы сводило, а пальцы ног судорожно скрючивались.

Прозрачная жидкость стекала по её бёдрам, смешиваясь с потом и слезами. Грудь вздымалась в такт жёстким движениям присосок, а живот напрягался до дрожи. Всё её существо превратилось в один сплошной оголённый нерв, а система, наконец, сделала единственный логичный вывод из отсутствия молока в резервуаре — запустила "аварийный массажный протокол", предназначенный для непослушных, старых коров. Вибрация присосок усилилась втрое, превратив её тело в дрожащий комок перевозбуждённой плоти.

Девочка задергалась, как рыба на крючке, но захваты держали крепко. Ее клитор, и так уже набухший от долгой стимуляции, пульсировал под щеточками, а живот сводило от переизбытка ощущений. — А-а-ах! Стой, стой, там же нельзя так... — но аппарат лишь увеличил обороты, решив, что сопротивление — это признак «застоя молока». Щетинки теперь вибрировали, одновременно массируя и царапая нежную кожу, а вакуум то ослабевал, то снова присасывался с мокрым чмоканьем.

Ее хрупкое тело, зажатое в металлических захватах, выглядело почти жалко — тонкие ножки в белых носочках судорожно дёргались, а круглая, по-детски упругая попка беспомощно подрагивала в такт каждому новому спазму. Короткая школьная юбка давно задралась выше талии, обнажая влажные от возбуждения губки, которые теперь безнадёжно и жадно раскрылись, открывая взгляду розовый, перевозбуждённый клитор, безжалостно обрабатываемый вращающейся щёточкой доильного аппарата.

Оргазмы больше не приходили редкими волнами — теперь это было одно сплошное мучительное пиковое состояние, перемежающееся коротким отдыхом. Ее ноги дергались впустую, пальцы впились в металл, а из глаз текли настоящие слезы. Но система, видя, что «надоя» все еще нет, добавила еще одну функцию — охлаждающий гель для «успокоения вымени». Ледяная жидкость заполнила присоски, и девочка взвыла от контраста — жгучий холод на перегретой коже, а щеточки продолжали свою работу.

Её плоская, почти мальчишеская грудь вздымалась отчаянными рывками, а маленькие, набухшие соски, зажатые в присосках, то и дело подрагивали, выдавая новые волны нежеланного удовольствия. Каждая попытка вырваться заканчивалась неудачей — механические руки лишь сильнее прижимали её к аппарату, заставляя тонкие бёдра раздвигаться шире, а пальчики — бессильно царапать холодный металл.

Она уже не просила остановиться. Просто захлебывалась короткими, хриплыми всхлипами, пока ее тело корчилось в неестественных спазмах. Клитор чувствовал себя странно от охлаждающего геля, но аппарат не останавливался — он адаптировался, снизив вакуум, но увеличив частоту вращения щетки. Теперь это было ускоренное, невыносимое скольжение, от которого сводило зубы.

Слёзы катились по её раскрасневшемуся личику, смешиваясь с капельками пота на верхней губе. Казалось, её тело больше не принадлежит ей — каждый мускул жил своей жизнью, предательски подрагивая в ответ на стимуляцию. Аппарат методично продолжал свою работу, выжимая из неё всё новые звуки — то хриплые всхлипы, то прерывистые стоны, — но так и не получал желанного «молока». Только трясущееся тельце, мокрое между ног, да бесконечные конвульсии, которые, казалось, никогда не закончатся.

Ее глаза, когда-то яркие и живые, теперь смотрели в одну точку, зрачки расширены до предела, но она не могла сфокусироваться ни на чем конкретном. Ее тело больше не принадлежало ей. Каждый нерв превратился в оголённый провод, по которому пульсировали волны невыносимого удовольствия. Аппарат, не получая молока, лишь усиливал стимуляцию — щёточка на клиторе вращалась с бешеной скоростью, а вакуумные присоски вытягивали соски до неестественной длины. Она уже не кричала — только хрипела, захлёбываясь собственными слюнями, когда новый оргазм, ещё сильнее предыдущего, выгибал её спину дугой.

Сознание девочки распадалось на части. Она больше не понимала, где находится, кто она — только одно бесконечное «ах-ах-ах», вырывающееся из пересохшего горла. Глаза закатились, оставив видимыми только белки, но аппарат не останавливался. Её плоская грудь вздрагивала, живот судорожно сжимался, а между ног уже не было просто «мокро» — там текло непрерывно, будто тело пыталось выплеснуть наружу всю влагу, которую успело накопить.

Её пальцы скрючились, ноги дёргались в конвульсиях, но машина не отпускала. Новый оргазм накрыл с такой силой, что её тело буквально подпрыгнуло в захватах, а из горла вырвался хриплый, надрывный звук — не то стон, не то последняя попытка мольбы. Но система лишь зажужжала в ответ, активировав дополнительную вибрацию — теперь каждый нерв в её теле горел, а клитор пульсировал так, будто вот-вот оторвётся.

Ее голова резко запрокинулась назад, рыжие косички растрепались по металлической поверхности аппарата, а тонкая шея вытянулась в немом крике. Пухлые губы, уже покусанные до красноты, сжались в тщетной попытке сдержать стон, но тело предало ее — через стиснутые зубы прорвался хриплый, сдавленный звук, больше похожий на всхлип. Глаза закатились, оставив виднеться лишь влажные белки, а по пунцовым, горящим щекам хлынули слезы — крупные, соленые капли, которые скатывались к вискам, смешиваясь с потом и оставляя блестящие дорожки на воспаленной коже. Это был лишь один из многих оргазмов, накатывающих без перерыва, но именно этот вырвал у нее последние остатки сил — пальцы разжались, бедра беспомошно задрожали, а животик судорожно сжался, выдавливая из перегруженного тела новую волну удовольствия, которое уже давно перешло в муку.

–Н-нет... хва-а-а— — её голос оборвался, сознание наконец отключилось, тело обмякло в захватах, но система не остановилась. Датчики зафиксировали "потерю эффективности доения", и тогда сработал встроенный стимулятор.

Два щупа с иголками на концах вонзились в её упругую, идеально округлую попку — ту самую, что так контрастировала с её хрупкой фигуркой, соблазнительно подрагивая даже сейчас, когда её тело скручивали судороги, оставляя на алых, пышных полушариях крошечные красные точки, а от разряда, рассчитанного на крупную корову, её тело вздрогнуло всем сразу — спина выгнулась, живот втянулся, а таз рефлекторно подался вперёд, сильнее вгоняя клитор в щётки. "А-А-А-АХ!" — её вопль перешёл в хриплый визг, когда мучительный оргазм буквально разорвал её изнутри. Глаза закатились, изо рта полезла пена, смешиваясь со слезами и слюной, тонкие ручки задергались в конвульсиях, а ноги беспомощно затряслись, не в силах вырваться из стальных объятий машины. Влажное хлюпанье между ног, подергивающийся живот, и тонкая струйка сквирта, брызнувшая на внутреннюю поверхность бёдер — датчики тут же запищали, аккуратным вакуумом собрав брызнувшую жидкость и добавив первые 5 мл к надою.

Ее тело дернулось в очередном мучительном спазме, когда щетки продолжали свое безжалостное вращение. "Н-нет... стой... а-а-ах!" - голос сорвался на высокой ноте, превратившись в хриплый визг. Из уголков ее губ полезла белая пена, смешиваясь со слезами и слюной, тонкие струйки растеклись по подбородку и шее.

Язык беспомощно вывалился изо рта, подрагивая в такт каждому новому удару удовольствия. Глаза закатились так сильно, что стали видны только белки, покрытые сеткой лопнувших капилляров. Пальцы судорожно сжались, ноги дергались как у подстреленного зверька, а между бедер все хлюпало и пульсировало - клитор, натертый до ярко-красного состояния, продолжал принимать на себя безжалостные атаки щеток.

"П-перестань... я не вынесу... а-а-ах!" - ее вопль оборвался, когда новый, еще более сильный оргазм скрутил все тело в тугой узел. Спина выгнулась неестественной дугой, живот втянулся, обнажая ребра, а из перевозбужденного влагалища выплеснулась новая порция жидкости. Система монотонно пискнула, добавив еще 5 мл к надою, даже не задумываясь остановиться.

Сколько прошло времени? Малышка не понимала, извиваясь в агонии сладких оргазмов, еще более мучительных и долгих чем в начале пути. ИИ адаптировался к своей жертве, находя все более эффективные движения, стимулы и паттерны для увеличения "надоя" от миниатюрной коровки, попавшей к нему в путы. Он делал все, не понимая, что увеличение секрета на пару миллитров за цикл будет означать для его юной жертвы продление спазмов оргазма от пары секунд до практически минуты, даже если это идет против природы и выносливости беззащитной девочки.

"Н-н-не-е-ет... п-пре-крати-и-те..." — её голосок сорвался в хриплый шёпот, когда тело вдруг застыло на пике оргазма, но не скатилось с него дальше, в затихающие конвульсии, а застряло в этом острейшем состоянии.

Ноги задергались мелкими, слабыми толчками, как у эпилептика, пальцы беспомощно скрючились, а живот втянулся так сильно, что рёбра выпирали под тонкой кожей. Влажное хлюпанье между ног не прекращалось — её киска бесконечно сжималась вокруг пустоты, выдавливая из себя всё новые капли, но облегчения не наступало.

Изо рта снова полезла пена, густая и белая, смешиваясь со слезами, а глаза закатились так, что стали видны только влажные белки. Она не теряла сознание — нет, она чувствовала всё, каждую адскую вибрацию щётки, каждый мучительный толчок вакуума, вытягивающего её клитор до невозможного предела.

И самое страшное — это не заканчивалось.

Её обессиленное тельце с глухим стуком рухнуло на грязное сено, когда металлические захваты наконец разжались, вот уже полчаса не фиксируя ни одной попытки сопротивления. Хрупкие ручки с облезшим лаком на ногтях беспомощно вздрогнули, но так и не смогли подняться, чтобы оторвать ненавистные присоски - они по-прежнему мерзко чмокали, вытягивая её воспаленные соски и пульсирующий клитор, который теперь выглядел неестественно большим и ярко-красным. Ножки малышки задралась, обнажая тонкие, покрытые мурашками бёдра, между которыми продолжала работать та самая щёточка, доводя её до новых спазмов. Каждый мускул на её измождённом тельце подрагивал - от кончиков рыжих, растрёпанных косичек до пальчиков ног в носочках, сбившихся набок. Губы, припухшие от укусов, слабо шевелились, выдавливая бессвязные мольбы, а по красным, горящим от возбуждения щекам продолжали катиться слёзы, смешиваясь с пеной у рта. Она была слишком слаба даже чтобы застонать, когда очередная волна насильственного удовольствия заставила её киску судорожно сжаться, выдавив из перегруженного тела новую струйку прозрачной жидкости прямо на пожелтевшее сено. Система зафиксировала потерянные миллилитры, и адский вакуум на клиторе стал сильнее, вызывая у кончающей малышки очередной приступ судорог с пеной из полуоткрытого ротика.

Всё её существо сузилось до одной невыносимой точки — этого крошечного, перевозбуждённого бугорка, который теперь казался раскалённым гвоздём, вбитым прямо в её плоть. Каждое движение щёток отзывалось в теле белой молнией острейшего наслаждения, слишком острой, слишком чужой, будто кто-то водил по оголённым нервам наждачной бумагой. Она чувствовала всё — каждую микроскопическую вибрацию, каждый зудящий оборот щетинок, раздирающих её нежную кожу.

Она рыдала от нескончаемого оргазма, но звук был едва слышен — только хриплые всхлипы, прерываемые новыми микроспазмами. Её тельце тряслось на сене, такое хрупкое, такое беспомощное, но всё ещё невероятно соблазнительное в своих мучениях.

Обессилевшая от чудовищно острых разрядок, девочка не могла пошевелиться, не могла закричать — только чувствовала, как каждый нерв в ее теле горит от перегрузки. Клитор, этот крошечный узелок из восьми тысяч нервных окончаний, уже распухший до невероятных размеров от часа беспрерывной стимуляции, продолжал безжалостно вытягиваться вакуумом, а щеточки методично терли его оголенную головку, посылая в перегруженный мозг один непрерывный сигнал мучительного блаженства. Соски не отставали, ощущаясь как миниатюрные продолжения клитора, пусть и не получающие таких же несконечаемых пыток. Сознание зависло, как перегруженный компьютер, не в силах ни прекратить это, ни потерять сознание, лишь бессильно шепча:

– Дя..дядя... помоги... я не... а-а-ах!..

Даже сейчас, в плену разрядок, её юный мозг пытался найти спасение. Но единственное, что приходило в ответ - новый спазм, новая волна, новый виток невыносимого удовольствия.

Тонкие щупы замерли в ожидании возле ее круглых ягодиц - готовые послать еще один сильнейший разряд в круглую попку, пробуждая малышку с косичками от спасительной отключки и отправляя ее в еще один цикл девчачьих воплей и острейшей стимуляции, чтобы возобновить "надои" ее юного тела.

А система... система продолжала работать. Не понимая, что ее маленькая "корова" уже давно перешла все возможные пределы. Щеточки вращались, вакуум тянул, а цифры на экране монотонно отсчитывали миллилитры несуществующего молока.В соседних стойлах, за пределами этого кошмара, настоящие коровы лениво жевали сено, совершенно не подозревая, какая изощренная пытка выпала на долю их случайной соседки.

Пикап дяди находился в двух часах езды отсюда, в магазине запчастей по шоссе ниже - в его новомодном доильном аппарате с искуственным интеллектом автонадоя заискрила плата управления, и ее надо было заменить поскорее, ведь мало ли на что способен слетевший с алгоритмов ИИ...