Мы с Лизой валялись в постели после неистового секса, который как обычно следовал после двухнедельной разлуки. Да, такая были наша традиция: мы встречались два раза в месяц на протяжении уже двенадцати лет. Как у нас началось — это отдельная история, сейчас же речь не об этом. Я лежал, растянувшись на спине и, тупо глядя в потолок, ощущал на языке послевкусие Лизиной вагины, которую я лизал в течение получаса, а обмякший мой член всё ещё ощущал, как долбил её же в течение следующего получаса. За это время Лиза получила три, а может четыре оргазма и, судя по её настроению и утомлённости осталась довольной этим прошедшим часом. Она лежала рядом на животе, болтая ногами в воздухе, а руками поигрывала моим поникшим пенисом, время от времени прикасаясь к нему языком. В итоге она добилась своего, то есть, эрекции.

— Конечно же, первая женщина, которая увидела ЕГО, была твоя мать, — философски констатировала Лиза.

— Да, — согласился я. — Если не считать акушерки.

— А кто была следующая?

Я слегка улыбнулся, погружаясь в волны воспоминаний.

— Ну! — настаивала Лиза. — Признавайся!

— Одна девочка. И её мама.

— Ого! Одновременно?

— Угу.

— И сколько тогда было девочке?

—...надцать лет.

— А маме?

— Тридцать два.

— А тебе?

— На два года больше, чем девочке.

— Ну? — продолжала допытываться Лиза. — И как это было?

— Это было... это было на даче. Женщина — школьная подруга моей мамы. Меня к ней отправили на пару недель, пока мама с папой отдыхали на курорте. Женщину звали тётя Ира, а её дочку Оля. Короче, дело было так:

Дачка представляла собой небольшой двухэтажный щитовой домик с участком в шесть соток, обнесённым глухим высоким забором. Тётю Иру я прежде видел нечасто, а Олю вообще никогда. Это была длинноногая девчонка-акселератка, почти с меня ростом, светленькая и курносая. Я рассчитывал, что найду с Олей общий язык, но она оказалась не очень общительна, весь первый день контакт никак не завязывался. Возможно, она была не особенно рада моему появлению. Вечер мы скоротали перед телевизором, потом я заскучал и ушёл к себе.

Мне отвели комнату на втором этаже. Наутро я встал поздно. Спустившись на веранду, я обнаружил, что в доме никого нет, а на столе для меня оставлен завтрак — пара бутербродов и стакан молока, прикрытые от мух куском марли. О том, что это мой завтрак, свидетельствовала записка. Я поел и вышел на задний двор в туалет, поскольку удобства находились там. Туда я шёл по дорожке, а обратно решил вернуться мимо кустов смородины, чтобы нарвать поспевающих ягод. А за кустами...

Увидев эту картину, я остолбенел. На небольшой лужайке между кустов было расстелено одеяло, а на нем лежали Оля и тётя Ира, и обе — совершенно голые!

— Ничего себе! — воскликнула Лиза.

— Да, да! На них были только панамки, а на тёте Ире ещё тёмные очки и листик смородины на носу. Они загорали, лёжа на животах, подставив солнцу спинки и попки. Тётя Ира читала книжку, а Оля играла травинкой. Заметив мою тень, тётя Ира оторвала взор от книги, посмотрела на меня и улыбнулась.

— А, Коля! Доброе утро!

Её совершенно не смутило моё появление, а Оля даже не взглянула на меня и, как мне показалось, сердито надулась.

— Доброе, — прохрипел я и хотел уже извиниться и удалиться, но тётя Ира продолжала.

— А мы тут загораем. Хочешь, присоединяйся к нам.

Предложение прозвучало почти как приказ, и я решил присоединиться.

— Оля, двигайся! — велела тётя Ира, девочка, сопя, придвинулась к матери.

Я снял футболку и собирался прилечь рядом с Олей, но она сердито покосились на меня:

— Мам, мы с тобой голые, а Коля в трусах.

— Коля, — деланно строгим тоном обратилась ко мне тётя Ира. — В обществе голых людей неприлично находиться в трусах.

А потом засмеялась и добавила:

— Понимаешь, Коля, мы с Олей натуристки. Это наше кредо: там, где есть возможность, освобождать своё тело от одежды. Мы считаем, что стыд — это глупый предрассудок. Всё должно быть естественным, как создала природа, понимаешь? Впрочем, твоё право. Если не хочешь, можешь оставаться в трусах.

Проповедь тёти Иры, а особенно тон, подействовали на меня повелительно. Однако всё ещё смущаясь, я повернулся к дамам спиной, быстро стянул шорты и лёг рядом с Олей вниз животом. Оля играла травинкой с божьей коровкой.

— Божия коровка, улети на небо, там твои детки кушают конфетки... — приговаривала девочка.

Божья коровка расправила крылышки и улетела.

— Мам, а откуда у божьих коровок детки?

— Из яичек. Они их откладывают, а из них появляются детки.

— Как цыплятки?

— Вроде того. Так, детишки! Хватит жарить спинки, а то обгорим. Переворачиваемся: раз, два, три!

Тётя Ира и Оля синхронно повернулись. Я скосил глаза и увидел тёти Ирину высокую грудь, которая почти не растекалась, а поднималась пологими холмиками и смотрела вверх большими розовыми сосками. Её впалый животик заканчивался бугорком лобка с русыми, как на её голове, волосами. Олина грудка была лишь чуть-чуть выпукла, словно две припухлости от уколов, из которых забавно торчали непропорционально крупные соски. С моего ракурса я не мог видеть то, что у неё между ножек. А приподняться, чтобы разглядеть, я стеснялся. Стеснялся показать тёте Ире, что для меня это ново и это меня волнует. Ещё подумает, что я озабоченный эротоман. Тем не менее, половое возбуждение нарастало все сильнее. Скрывая его, я продолжал лежать на животе.

— А ты, Коля, — обратилась ко мне тётя Ира, — не боишься, что спина обгорит? Поворачивайся.

Я послушался и повернулся на спину, согнув колени и зажав между ног своё хозяйство, чтобы его не было видно.

— Хитрый! — усмехнувшись, заметила Лиза.

— Ага. Но тут Оля капризно пропищала:

— Мам! А Коля мне солнце своими ногами загораживает.

— А ты скажи ему сама: Коля, опусти, пожалуйста, ноги.

— Коля, опусти ноги!

Я опустил колени, изо всех сил пытаясь удержать бёдрами то, что рвалось вверх. Лучший способ справиться с такой неловкостью — отвернуться и думать о чём-то отвлечённом. Я смотрел в небо, где высоко в синеве пролетал самолёт, оставляя за собой белую расплывающуюся полоску шлейфа. Я стал представлять себя пилотом этого самолёта, как я сжимаю в руках штурвал и наблюдаю за приборами. Приборы почему-то напоминали торчащие сосочки Олиной груди, а далёкие горы за лобовым стеклом — грудь тёти Иры...

Кажется, я задремал. Мне снилось, что я лежу на берегу моря, и ветерок лёгкими порывами шевелит редкие волоски, которые уже начали расти на моем лобке. Приоткрыв глаза, я увидел, что не ветерок — это Олино дыхание шевелило мои волоски. Мой член торчал кверху (когда и как он вырвался на свободу, я не заметил), а Оля, приподнявшись на локте, разглядывала, чуть не уткнувшись в него носом.

— Любопытная девочка! — прокомментировала Лиза.

— Конечно. Неужели ты бы на её месте поступила иначе?

— Ну... не знаю. Ладно, продолжай.

Мне было стыдно, но я продолжал лежать, притворяясь спящим, не представляя, как выпутаться из этой неловкой ситуации:

— Мам, мам, смотри, какая у Коли большая! — прошептала Оля.

— Что тут такого? У мальчиков так бывает, — не отрываясь от книжки, ответила тётя Ира.

— Мам, мам, — снова зашептала Оля. — А это что у него?

Тётя Ира мельком отвела взгляд от книги посмотреть, что заинтересовало девчонку.

— Яички, — пояснила она и продолжила чтение.

Оля, задумалась и философски изрекла:

— Тогда детей должны рожать мужчины. У них же яички.

— У женщин тоже в животе созревают яички. А мужчины их только оплодотворяют.

— А как?

— Дочь, ты задаёшь слишком много вопросов, — тётя Ира продолжала читать.

Оля засопела и легла на спину. Меня охватывало желание самому приподняться и рассмотреть гениталии дам, поскольку в лежачем положении обзор был очень плох. Однако с другой стороны, не хотелось ронять достоинство, открыто показывая любопытство, и уподобляться восторженной девчонке. Все-таки я старше её и должен вести себя сдержаннее. Я продолжал лежать, прикрыв глаза, и моё возбуждение постепенно прошло. А Оля несколько минут лежала спокойно, а потом снова приподнялась на локте и зашептала.

— Мам, мам... а теперь она у него маленькая.

— Оля, перестань, это неприлично.

Но Оля не перестала, она продолжала гипнотизировать мой половой орган. От проявленного внимания он снова начал приходить в состояние эрекции.

— Хи! А теперь она опять растёт! — комментировала Оля. — Как интересно! Мам, а почему у девочек так не бывает?

— Потому что женский организм по-другому устроен.

Оля продолжала наблюдать, как увеличивается в размерах мой член, а я уже не стеснялся, мне даже нравилось, что она проявляет интерес, меня наполняла гордость оттого, что я могу чем-то удивить девчонку. Это ещё сильнее меня возбуждало.

— Мам, мам, а можно я потрогаю? — тихим шёпотом спросила Оля.

Тётя Ира по-прежнему не отрывалась от книги.

— А почему ты у меня спрашиваешь? Ты у Коли спроси.

— А он спит.

Девчонка не догадывалась, что я притворяюсь и наблюдаю за ней из-под ресниц, полуприкрыв веки.

Тётя Ира, отложив в сторону книгу, тоже приподнялась и посмотрела на меня, видимо убеждаясь, что я сплю.

— Ну потрогай, только осторожно, не разбуди, — тоже шёпотом разрешила она.

Оля дотронулась пальчиком до головки, чуть отклонила мой членик в сторону и отпустила. Мой карандаш как пружина вернулся на место и закачался. Эта игра понравилась Оле, она сделала так ещё несколько раз. Потом она сдвинула кожицу с головки. Сквозь приоткрытые веки я видел, что она рассматривает дырочку. При этом она что-то пришёптывала, будто разговаривала с моим пенисом. Тётя Ира с улыбкой наблюдала за игрой дочери.

— Ишь, проказница! — воскликнула Лиза (она сама в это время забавлялась игрой с моим половым органом). — А вот так она не делала?

Лиза начала подрачивать мой член. Я усмехнулся.

— Дык... К этому всё шло!

Оля надвинула кожицу на головку, а потом приоткрыла её. Мне было так приятно, что мой член пару раз непроизвольно вздрогнул.

— Она шевелится! — восторженно прошептала Оля и ещё несколько раз сдвинула и натянула крайнюю плоть.

— Осторожнее, Оля, ты так его разбудишь, — зашептала тётя Ира. — Прекрати сейчас же!

Но Оля не слушалась, ей так понравилась эта игра, что она не могла оторваться. Она натягивала кожицу на головку и снова открывала ее.

— Как интересно! Есть красная шапочка, нет красной шапочки...

— Всё, Оля, перестань! — осадила её тётя Ира уже довольно строго, она даже схватила девочку за руку, пытаясь её оторвать от моего члена. — Ты сделаешь ему больно.

А мне, конечно, было не больно, правда, немножко стыдно. Но всё равно нравилось, как девчонка играет с моей писькой, вызывая во мне очень острые приятные ощущения, которые постепенно усиливались. С каждым её движением в промежности что-то напрягалось, что-то сжималось, а на конце головки словно зрел какой-то вулкан. И вдруг этот вулкан взорвался! Все моё тело охватила дрожь, сдавило виски, в них застучало, яички что-то сжало как будто тисками, острая волна молнией пробежала от промежности к членику, а из него вырвалась крупная капля и угодила Оле прямо в любопытный нос. Девочка отпрянула, а я испугался, поднялся на колени, зажал руками свой член, пытаясь удержать струи фонтанирующие одна за другой. Это мне не удалось, член продолжал извергать сперму, она просачивалась между пальцев, а сам я весь содрогался словно в припадке.

— Мам, что это?! — испуганно воскликнула Оля, вытирая предплечьем лицо.

— Ничего страшного, — ответила тётя Ира. — У мальчиков так иногда бывает.

Её голос звучал немного взволнованно, в нем чувствовалась некоторая неловкость, но слово «бывает» меня успокоило, мой испуг немного развеялся. Я вытер измазанные спермой руки об траву, а Оля с интересом рассматривала каплю, стёртую с носа.

— Ты первый раз кончил? — спросила Лиза.

— Ага. До этого я не знал, как это бывает. Тётя Ира разрешила ситуацию:

— Все, дети, хватит на сегодня загорать. Иди, Коля, помой под рукомойником писю, а ты, Оля, ступай в дом и одевайся.

Рукомойник был возле крыльца. Я приподнялся на цыпочках, чтобы моя писька оказалась над раковиной. Она все ещё торчала торчком. Мимо меня прошла Оля. Проходя, она задержалась, наблюдая за моими действиями. Подошла тётя Ира, шлепком по попе она придала Оле ускорение. Та взбежала на крыльцо, а я тем временем закончил подмывание.

— Испугался? — спросила тётя Ира. — У тебя в первый раз, да?

Я кивнул.

— Ничего, это эякуляция, все нормально. Не переживай. Прости, я как-то не подумала, что ты уже не мальчик, а юноша. Оля-то, она совсем девчонка, ей все интересно. Я потому и разрешила ей поиграть с твоей писькой. Она и про секс пока ничего не знает. А ты? Ты-то уж знаешь, откуда дети берутся?

Я снова кивнул.

— Ну, конечно, ты же совсем большой, — она похлопала меня по плечу. — Совсем большой. А теперь уже мужчина.

И дёрнула пальцами мой повисший член:

— Ничего страшного, для мужчин это даже полезно.

— И как? — спросила Лиза. — На этом всё кончилось?

— Ну как тебе сказать. Голышом мы, правда, больше не загорали. Тётя Ира о случившемся не напоминала, словно ничего не было. Зато Оля поглядывала на меня с интересом. Через несколько дней тётя Ира отправилась под вечер к подруге. Судя по тому, что она приняла ванну, потом долго красилась и наряжалась, подругу звали Вася или Петя. Хотя, может она и лесби. Короче, она сказала, что вернётся поздно, ужин на сковороде, а мы чтобы вели себя тихо и не шалили.

— Я уже предполагаю развитие событий, — догадалась Лиза. — И как это она решилась оставить вас вдвоём?

— Она, как я узнал позже, строго наказала Оле больше не трогать мою писю и не раздеваться со мной догола. В общем, тётя Ира ушла, мы с Олей поиграли в бадминтон, потом съели макароны по-флотски, включили телевизор, но шла какая-то чушь. Оля говорит:

— А расскажи мне сказку.

— Какую тебе сказку рассказать?

— Ну... какую-нибудь.

— Про Красную Шапочку?

Оля засмеялась, тут я понял двусмысленность.

— Покажешь мне красную шапочку?

Я сделал вид, что не понял.

— Так ты будешь слушать сказку или нет?

— Нет. Я хочу посмотреть, как твоя пися большой делается.

— Ну хорошо, — говорю. — Только ты тоже.

— Что тоже?

— Трусики снимешь.

— Да пожалуйста!

Оля запустила руки под платье и сняла трусы. Но платье на ней осталось.

— Хитрая девочка, — усмехнулась Лиза.

— Ага. Я говорю: не, платьице тоже снять надо.

— Сначала ты сними шорты. И трусы тоже.

Короче, поторговались мы и, в конце концов, догола разделись. Это же было в те времена, когда в стране «не было секса». И секс-просвещение было не очень. Я ещё не знал ничего ни про онанизм, ни про петтинг. Я впервые видел голую девчонку, она до этого ни разу не видела мальчишеский член и не играла с ним.

— У тебя тогда из писи брызнуло... — говорит Оля. — Мама сказала, что для мужчины это полезно, я слышала. Давай ещё так сделаем?

Я не возражал, поскольку на самом деле был возбуждён, и мне хотелось этого. По прошлому опыту Оля уже знала, как нужно делать.

— Вот так? — Лиза стала дрочить мой член и, также как девочка Оля полвека назад, добилась эякуляции.

— Да... — ответил я. — Именно так.

— А что было потом?

— Да собственно ничего. При тёте Ире мы этим не занимались, потом вернулись с курорта мои родители и забрали меня. А Олю и тётю Иру я больше не видел.